На днях тут прочитал "Зов полярных широт" Санина и сразу же его... эээ... полу автобиографические повести про то, как он эти повести писал
(по правде говоря, сейчас я завис на "У Земли на макушке", ну да ладно). Это потрясающе, скажу я вам!
Ну, если начать с "Зова полярных широт", то я читал "по википедии". На самом деле, в него не входят "Семьдесят два градуса ниже нуля" (читать обязательно!) и "Точка возврата" (мне не зашло). Так вот, это потрясающе. Восхитительно. Охуенно. Мне даже самому захотелось стать полярником Написано невероятно захватывающе о борьбе человека с природой (особенно, в "Градусах"), причем борьбе не на жизнь, а на смерть, о людях в целом, о их взаимоотношениях в коллективе, в том числе в форс-мажорных (иногда практические безвыходных) ситуациях, о, как бы пошло это не звучало, мужестве. А еще юмор, потрясающий юмор, всегда к месту, множество баек, рассказанных героями-полярниками
(которые, кстати, рассказывали Санину настоящие полярники).
Так, вот. про "Семьдесят два градуса ниже нуля" отдельно. Толком, правда, нечего сказать, кроме "Это просто восхитительно!!!11 Восторг!!11". Ну да ладно. Это о том, как люди не сдались, когда с самого начала у них, казалось бы, практически не было шансов, а потом и этот остаток становился все меньше и меньше. Начинается все с того, что походникам нужно доехать от станции "Восток" до станции "Мирный" в уже экстремальных условиях: в полярное лето, которое идет как лютая зима. А потом оказывается, что топливо некачественное, и на следующей законсервированной станции некачественное, а потом происходит пожар, в котором они теряют рацию и часть продовольствия, а потом пурга, наземка, отстающие и теряющиеся машины, зона трещин, заканчивающиеся запасы пищи, изнурительная работа, болезни, и снова пурга, в которую невозможно двигаться, а товарищ отстал и его нужно искать, несмотря на нулевую видимость...
(я уже не помню точный порядок всех происшествий, но это не суть важно). В общем, Антарктида, которую полярники наделяют душой, не хотела, чтобы они добрались до Мирного. И при всем при этом, люди не теряют надежды. И, собираясь вместе, не падают духом и травят байки.
Вот одна для затравки
– Старшину Семенчука из третьего батальона помните? – спросил братьев и Валеру Тошка. – Здоровый, мордатый такой сверхсрочник, «смир-р-на!» с полминуты рычал.
– Ещё бы не помнить! – Игнат ухмыльнулся. – Давида изловил в самоволке, когда он серенаду пел одной смазливой блондиночке. Сколько на губе отсидел? Пять суток?
– Пять суток строгого, – подтвердил Давид. – Так чего натворил мой друг Семенчук?
– Приходит его жена к генералу, – обрадованный всеобщим вниманием, заторопился Тошка, – и говорит: «Товарищ генерал, то да се, сына женим, с деньгами туго. Может, простите Семенчуку тот танк?» – «Какой такой танк?» – «А мужнин, что подбили в Германии». У генерала – глаза шарами, ничего понять не может, требует ясно и чётко доложить. Супруга и доложила, что больше двадцати лет из мужниной зарплаты каждый месяц вычитают пятнадцать рублей за тот подбитый танк. А сейчас вот то да се, с деньгами туго, сына женим… «Семенчука ко мне, такого-сякого!» – приказал генерал. Семенчук является, командует самому себе: «Смир-р-рна!» —ест глазами начальство и малость желтеет при виде дорогой и любимой подруги жизни. «Значит, за танк платишь?» – «Так точно, плачу, товарищ генерал!» Генерал пообещал подруге жизни разобраться и, когда она вышла, тихо так и ласково спросил: «Значит, платишь?.. А ну, исповедуйся, шельмец!» Старшина в голос завыл: «Това-а-рищ генерал! Виноват! Супруга моя – женщина очень строгая насчёт наличных, а вечером, как со службы домой иду, не могу без кружки пива.Вот и пришлось сочинять про тот самый танк, что за Одером, если помните, подбили… Виноват, товарищ генерал!» А через месяц увидела генерала в клубе гражданка Семенчук – и с поклоном: «Спасибо вам, теперь всего по пять рублей вычитают, за одну башню платить осталось!».
Просто поразительные люди, о которых, несомненно стоит прочесть!
О самом цикле, в который входят "В ловушке", "Трудно отпускает Антарктида" и "За тех, кто в дрейфе!" и рассказать-то нечего. Первая повесть опять-таки об экстремальной ситуации, вторая - об экстремальной ситуации безделья, я бы сказал, третья - обо всем: и быт, и экстрим, и взаимодействие коллектива. И опять-таки юмор и байки, байки и юмор. И потрясающие персонажи. Разные, но потрясающие. Мне зашли практически все и все по-разному. Имхастое имхо, но "За тех, кто в дрейфе!" - самая лучшая повесть цикла. Единственный ее минус - она последняя.
И еще немного забавного
– Загадка природы! Почему-то на всех станциях в авралы страдают в первую очередь именно ящики с коньяком!
Рахманов сослепу прижался к баку с кипятком, обжег седло и своем выскочил на мороз; за ним погнался голый доктор, Костя успел нас сфотографировать, и теперь вокруг негатива идет отчаянная торговля.
К обеду, как раз перед тем, как дизельная запылала, он принес в кают-компанию транзисторный магнитофон, запустил на полную мощность любимые всеми записи Аркадия Райкина, и весь пожар прошел под раскаты хохота. А Костя никак не мог прекратить это кощунство, потому что таскал бочки и баллоны.
<...>
— Здравствуй, Костя, эфирная душа! Это ты запустил Райкина во время пожара? Молодец, гореть надо весело! И Венины стихи:
А у нас здесь такое лето —
Продирает мороз до слез.
Промерзает насквозь планета,
Промерзает душа насквозь
Но радист сотворит мне чудо,
И возникнет совсем живой
Ниоткуда и отовсюду
Еле слышимый голос твой…
читать дальшеДальше шел припев, который показался мне банальным, а затем слова: (нет, это из книги)
Нам эфир помешать стремится,
В ном шумы, голоса и джаз.
Но опять я иду к радисту
И опять выхожу на связь.
И к наушникам, чуть согретым,
Приникаю, едва дыша…
И оттаивает планета,
И оттаивает душа…
НЕИЗВЕСТНОМУ
Арктический остров невзрачный,
Клубится туман, словно пар,
На скалах суровых и мрачных
Волнуется птичий базар.
Построили станцию люди,
Зимуют, воюют с пургой,
О солнце, о бабах тоскуют,
Мечтают вернуться домой.
О нем почему-то забыли.
Остался он здесь навсегда.
Уныло звенит на могиле
Из старой жестянки звезда.
А время надгробие точит,
Уж имя его не прочесть…
Торжественно море грохочет
В его безымянную честь.
Зачем он на Север стремился?
Учился, работал, как зверь?
Замерз, утонул иль разбился —
Никто не ответит теперь.
На станции лают собаки
И будни бегут чередой.
Сухие полярные маки
Склонились над этой звездой.А дальше: "Новичок в Антарктиде" и "Не говори ты Арктике - прощай!". Как утверждает вики - документальные произведения. Санин пишет об Антарктиде и Арктике, рассказывает много-много-много-много историй о полярниках, как веселых, так и героических и делится своим впечатлениях об этих континентах не без самоиронии. На самом деле, с МОРЕМ самоиронии.
Но самое веселое, это как Санин пишет в начале "Новичка" о том, что он домосед . И рассказывает о чудесных людях, смелых, самоотверженных, которые помогали завоевать эти материки, но о которых на тот момент (да и, наверно, и на этот тоже) простые люди ничего не знали.
И опять-таки для затравки
А когда мы уединяемся фантазировать и Лева остается без напарников, он принимает заказы на штучную работу: сколотил огромный кухонный стол с полками (блат у повара Славы), поправил дверь в дизельной (личное рукопожатие Харламова), сработал новый порог (общая признательность — о старый все спотыкались, через одного падали и неистово ругались) и переделал массу всякой всячины.
Чтобы Лева не слишком зазнавался, я доказал, что тоже не лыком шит: прибил в нашей комнатке гвоздь для полотенца (обрушив при этом умывальник, который Лева потом полдня приводил в порядок).
Из записной книжки: «Опять Санин накаркал, — ворчал Харламов. — Как найдем косу, высадим! Ты не смейся, — это Леве, — не зря он меня допытывал, ему нужно было, чтоб мы заблудились! За такие штучки на кострах сжигали, жаль, что на летней базе не догадались — хороший был костер».
<...>
Хлебнули мы горя с этой косой! Искали ее долго, все глаза высмотрели, не нашли, обругали ее как следует и рванули в направлении, которое на общем совете сочли единственно правильным. Значит, рванули километров на двадцать, веря, что вот-вот появятся огни на вышках аэропорта Средний, и радуясь тому, что обошлись без косы и плевать нам на нее, а потом остановились и стали гадать, почему же все-таки огни не видны. Погадали и пришли к выводу, что если ругали мы косу справедливо, то плюнули на нее преждевременно, и виноват в этом, конечно, Санин, которому для сюжета нужно было заблудиться.
С месяц назад Юрий Реймеров на точке потащил к палатке двухпудовый груз, провалился по шею и был вытащен под столь же сочувственный хохот. В другой раз на льдине провалился бортрадист Макаров, Освальд бросился его вытаскивать, но вдруг вспомнил, что в кинокамере осталась неиспользованная пленка, попросил Макарова потерпеть во имя искусства и сначала отснял редкий сюжет. Слова, какими выражал свои эмоции бортрадист, читатель может воссоздать в своем воображении.Все, осталось добить "У Земли на макушке" и выбирать между моряками, летчиками и пожарными...